понедельник, 13 июня 2011
тот пост, который хотела повесить изначально, немного подождет.
вместо историй любви я расскажу вам на ночь несколько коротких историй...
которые в итоге все равно о любви.
читать дальшеДИАЛОГ:
- А у тебя отросли волосы.
- ...
- Нет, правда. Меня смущает, что у нас волосы одинаковой длины.
- Я подстригусь.
- Не надо. Я люблю твои волосы.
- Тогда ты подстригись.
- Как?
- Вот так. Под мальчика. Совсем-совсем коротко.
- А я тебе понравлюсь стриженая?
- Подозреваю, что ты мне будешь нравиться даже бритая.
- Может мне побриться?
- …будешь нравиться. Но я бы не стал экспериментировать.
- Значит подстригусь. И куплю платье. И каблуки. И мы будем с тобой гулять, а все на нас смотреть и завидовать.
- Конечно. Все и так завидуют. Мы чертовски красивая пара.
- Мне страшно, милый.
- Знаю. Я тебя люблю.
- Как?
- Как если бы всех тигров переплавили в сливочное масло и в мире больше не было бы ветра. И еще немного сильнее.
(Иногда мне кажется, что единственный выход из этого диалога – ядерный взрыв. Дальше просто нельзя выдерживать это напряжение.)
НА МОЕМ ОКНЕ паутина и цветы в горшках. Засохли триста лет тому на-зад, а сейчас я даже не узнаю тебя. Другие глаза и чужие морщины у рта. Ты мог прийти раньше – о, почему ты не пришел раньше? – когда была жи-ва хотя бы моя тень.
ЦЕЛОВАЛА ТЕМНЫЕ ИКОНЫ. Облегчение не пришло. От осени остался рыжий букет кленовых листьев, втоптанный в ноябрьскую грязь. Горят вы-сокие тоненькие свечи. Сурово смотрят глаза святых.
Отвожу взгляд.
ОПОЗДАЛ:
- Ее больше нет. Ты опоздал.
- Ты лжешь, ведьма. Где она? Где она?
- Мне ни к чему чужие могилы – слишком напоминают о собственной.
- Ты лжешь, лжешь!! Кто плачет там на кухне?
- Это капает вода из старого крана.
- Ты трижды лжешь, старуха! Что за тень мелькнула в прихожей?
- Это паук качается в своей паутине. Иди с миром. Ее больше нет.
И он вдруг по-новому увидит эту старую квартиру. Запах пыли, свиток обоев, отставших от стены. Серый вытертый линолеум под ногами. И он с ужасом бежит этого старого дома. И потом будет долго бродить по улицам, пить всю ночь напролет и проснется в чужой постели, не понимая, что за странный сон приснился ему.
А потом он сядет на поезд, сойдет на одинокий перрон в маленьком городке, поймает такси. Может быть даже купит букет водянистых осенних цветов слабого желтого цвета. Привычно вытянет из городской колоды од-ну пятиэтажку, в которой горит окно и – он знает – ключ подойдет и дверь откроется. Его жена пожмет плечами, зачем уезжал? Поставит цветы без названия в вазу и чайник на плиту.
- Вот ты и вернулся. Тише, не разбуди ребенка.
- Молчу-молчу.
А ты? Ты закроешь дверь за ним.
- Иди с миром.
И посмотришь в глаза старухи из зазеркалья.
- Да, бродяга. Она умерла.
Умерла и похоронена. И что толку, что ты еще дышишь? Ничего не вернуть. Но стоит ли тебе об этом знать, мой милый? Ведь ты так безна-дежно опоздал…
ОН ВЕРИЛ в квадрат Малевича, как некоторым удавалось верить в Будду, собственную неуязвимость или уринотерапию.
ЖИЗНЬ изо всех сил била меня по голове.
- Не больно! – усмехалась я ей в лицо.
- Не верю, - фальшиво замечала Жизнь и била под дых.
- Не больно! – сипела я сквозь сжатые зубы и тайком отхаркивала кровью.
- Не верю, - бросала флегматичная Жизнь и добивала ногами.
- Не больно! – орала я, почти теряя сознание, но, продолжая улыбаться.
- Поразительно, - удивлялась Жизнь, а потом дергала за веревочку – и небо миллионом стеклянных бритв обрушивалось на меня.
Одна моя подруга, чьими ногами Жизнь не раз пинала меня в мягкий доверчивый живот, любила повторять:
- Если долго бить в одно и тоже место, то в какой-то момент перестаешь чувствовать боль, и я соглашалась с ней, чтоб хоть как-то облегчить чувст-во вины, которого она, правда, никогда не испытывала.
Через открытую дверь виден лишь туман. Молоко. Да очертания старых качелей. Над ними – ветка дерева. Ствол размыт. Падает первый желтый лист. Конец лета. Издалека, приглушенный туманом, доносится смех ре-бенка.
А дом стоит на холме. Он огорожен невысоким белым забором. Приоткрыта легкая калитка. Скорее декоративный элемент, чем серьезное препятствие на пути странника.
Пройдет время и утихнет детский смех. Облупится краска заборчика. А ка-литка больше не закрывается. Скрипят несмазанные петли. Ты карабка-ешься вверх по холму. Поскальзываешься – чертов каблук. Колготки порва-лись на коленке, ладони ты в кровь свезла о каменную землю. Красные ка-пли проступают сквозь царапины, смешиваются с грязью и мелкими дож-динками. Плотнее запахнись в плащ. В такую погоду так хорошо сидеть на теплой кухне и пить горячее какао, но тебе надо подниматься по скользкой от осеннего дождя тропинке наверх туда, где тебя никто не ждет.
Ты настолько устала от этого изматывающего пути, что уже почти забыла зачем и куда идешь. Там наверху все еще качаются качели.
@темы:
проза,
сны в пустой квартире,
зарисовки
-
-
13.06.2011 в 20:37это так здорово!
-
-
13.06.2011 в 20:40что-то меня вчерашние кошки на пересмотр старых записей сподвигли)
берегитесь) уууу)